Вернуться на главную страницу

Новый год. В небесном поле Месяц желтый, как банан Бедный Моцарт, ты не волен Съездить в город Наманган. Там, в гранатовой аллее… Ладно. Лень. Восток далек. В понедельник, как стемнеет, Загляни на огонек. Поиграй нам, как синица Тихо за морем жила, Шемаханская царица За водой поутру шла… Как вы, праздные, гуляли С Зороастром (стыд и срам) Петухов в мешках всучали Зазевавшимся царям. Год прошел без остановки. Царствуй, лежа на боку! Почитай про дешифровки Или выпей кофейку. За умеренную плату (полграфинчика чернил) Бах Кофейную кантату Не слыхала? Сочинил. Ничего. Не все же сразу. Он их столько написал. В воскресенье к нам Малхазов Завернет на Арсенал. На краю диапазона Дикий брег радиоволн И качается бессонно Чуждый чарам черный челн. Вкус барочных наслаждений! Не пустой для сердца час! Остановленных мгновений Вот уж полка набралась. Снег. Метель. И Ваша Вена За окошком не видна. Как там, Моцарт? Все отменно? Да… а все же… Фергана… ……………………………….. Снег идет, и все в смятенье, И аэропорт закрыт. Славный Моцарт в славной Вене Скоро будет знаменит. То метель, то снова слякоть, То капель, то синий лёд. Роберт Гук не хочет плакать И чернил не достаёт. Ходит Ньютон, наблюдает За течением светил. Вилкинс что-то там считает, Напевает: дыр-бул-щыл. На воротах кличет кочет, Слышен – чу! Гитары звон. Ньютон яблока не хочет, Потому что не сезон. Мироздание в разрезе Распласталось по окну. Вот и угол, где Картезий Ноль поставил на кону. Сбросит шлафор заграничный И в окошко, просто так, Крикнет: Готфрид! Всё Отлично? - Превосходно, Исаак! Лейбниц утречком, за кофе, Пишет русскому царю: «Я весьма ценю картофель, Но, спасибо, не курю. Сир, под Вашей мощной дланью Русь Святая процветЂт, Если в городе Казани Сделать Universität. А другой весьма желанно В Астракане учредить, Чтоб турецкому султану Пальцем за море грозить. (В счет оплаты этих лекций ожидаю на Покров для научных вивисекций пару дюжин осетров). Русь – физическое тело, И его пора отмыть. Так Европа захотела, Почему – не Ваше дело, Для чего – не Вам судить. Мужики должны скорее Философию учить, Чтобы ямба от хорея И бугшприт от нока-рея Без просыпу отличить. Кстати, несколько вопросов Запишите на манжет, Чтобы Михель Ломоносов Не транжирил юных лет: Шар – Земля, или не очень? В сколько дней построен мир? Что бывает, если ночью Гладки волны бьют в эфир? Почему, сгорев до сажи, Тяжелеет вещество? (заодно пускай докажет сохранение всего) Свет – Материя иль Сила? Что, скажите, нас мятЕт? Где Аскольдова Могила? Впрочем, это подождЕт. Пусть покамест чинит сети. Вам сейчас не до стекла. Сир! Вас нынче на рассвете Ждут великие дела! Как сказал бы славный Пепис, Храбрых русичей полки Надлежит Вам двинуть в степи Быстрым манием руки. Там, где гуннов царь Атилла Вел в поход тьму тем племен, Нем, как Белая Могила, Будет город заложён. И за скифские курганы По шелка, фарфор и чай Мерным шагом бактрианы Вновь потянутся в Китай. Там замысловаты хины Без копейки за душой, Там кайфуют мандарины Под развесистой лапшой… Антиквары в Амстердаме Жадно слюнят календарь: Где же сани с чудесами? Только просьба, Государь, Озаботиться, чтоб кули За грядой Великих Стен В ящик с чаем запихнули Также Книгу Перемен. Через море от Китая Остров жительства япон, И когда-нибудь Кодаю Там приснится страшный сон. Ах! Пред желтою угрозой Мы беспомощны равно; Будет Лондон есть фынчозу, Тверь смотреть спектакли Но. Вы, при случае, хотя бы Постарайтесь разунать: 1). Где у них зимуют крабы? 2). Как зовут япона мать? Петушок поет на крыше, Пастушок ту-ру-ру-ру… Снова Лейбниц письма пишет Императору Петру. О великий Петр Великий! Ты один виновней всех. Для чего на Север дикий Занесло Тебя на грех? Жили б вы на бреге Ганга, Ели сладкую траву, Подобающего ранга Поклонялись божеству. Вот, угодно ли – готовый. У матросика купил. Что, не нравится? Да что Вы? Мне казалось – очень мил. Он не страшный, он не грубый, Он не против нас, он за. Не на нас он точит зубы, Пялит толстые глаза. На Восток он выгнул выю, Заднюю – на Запад часть. Разве пасынкам России Не напомнит росску власть? Не хотите, и не буду. Не пойму я вас, владык. Слышал, почитает Будду Ныне дикий сын kalmyk. Есть в религиях браминов (их порядка пятисот) Общий пункт, для всех единый: Вечный душ круговорот. Вижу, вижу, как из бездны, Выше, выше – в небеса Медленно ползет железный Страшный обод колеса. Тварь любую назовите – Там! Крутится вместе с ним Разум, бедный мой воитель, Словно атом, неделим. Сколько ж должен возрождений Царь российский совершить Чтобы тяжесть прегрешений Искупить – и чтоб побыть Не монархом, не вельможей, Хоть погонщиком ослов, Только в Индии! Там все же Так душисто, так тепло. Прачкой. Нищим. Дровосеком. Черный раб. Ландскнехт. Старик. Слишком долго человеком Жить, и слишком спрос велик. Сквозь чреду реинкарнаций Проще топать босиком. Стать бы – ну хоть постараться – Зайцем, тигром и быком. Петухом – и он годится. Быстрой рыбкою морей. Добродетельной мокрицей, Молью – только поскорей. Самой мелкою микробой, Что открыл нам Лёвенгук… Что-то, царь, Твоей особой Озаботился я вдруг… Ах, какой же я растяпа! У курфюрста летний бал. Встретил Вашего арапа. Говорят, он – каннибал? Будучи на менуэт не зван, то Развлекался мыслью – вот: Что от чресл сего Галанта В Ваших тундрах возрастет? Белозубых, кудреватых Созерцал мой праздный взгляд Темпераментных мулатов Средь убогих русских хат. Сообщения нередки О гибридах: их цена Выше суммы качеств предков. Гордый бритт порой сполна За арабских тонконогих Огнеглазых жеребцов Отдает – слыхал от многих – И наследие отцов. Больно дорого. А люди Не дешевле. Да пока Ждать, что там в потомстве будет – Это что ж! пройдут века! Да, наследственность – наука… Есть заманчивый проект: Поручить вниманью Гука Размножение инсект. Раз он самозарожденье Опроверг, развеял бы Также недоразуменья Вроде габсбургской губы. Я… причем здесь эти губы? И зачем про это все Я писал? И почему бы Превращенья колесо? Люди здравого рассудка, Как, надеюсь, Вы и я, Не полезут, даже в шутку, За пределы бытия. Может быть, кому-то надо, Чтобы мимо протекли Две блуждающих монады, И откликнулась вдали Наша встреча и эпоха В отдаленности времен Звуком, эхом, взглядом, вздохом, Словом… если только он Как прилично офицеру, Не погибнет на войне И пересидит холеру Где-нибудь в карантине. Жребий наш непредсказуем, Также судьбы царств. Меж тем Мы уверенно колдуем Над пунктиром звездных схем. Не прервать бы паутинку Мысли… если Вам не в труд Подобрать ему блондинку, То потомки разберут… ………………………………… Утро. Лейбниц спит теперь, и Словно Беньян, видит сон: Фея. Розовые перья. Цвета ласточки шиньон. В ожиданье новой темы Для послания в R. S. Лейбниц новую поэму Пишет, тоже смысла без, Обнимая мыслью стройной Все, что дышит на земле – Камни, травы, ветер знойный, Солнце, всадника в седле. Слышен, слышен звонкий цокот По брусчатке. Твердый шаг. Вот он, маленький листок от… Все чудесно, Исаак! Не брани меня, коллега Поутру и ввечеру, Что я целую телегу Снова накатал Петру. О, как бесконечно мало Нас, ученых! Нам с тобой Что делить – концы? Начала? Белый свет? Весь шар земной? Рядом с вами пролегает Нулевой меридиан, А дуга его другая Разрезает край japan. Говорят, потопа воды Не дошли до этих мест – Средь реликтовой природы Ходит мамонт, траву ест. Бесконечно увлекает Мысль: что там, через 2π? Атмосфера не такая, Не такая жизнь кипит! Веришь? Там, в первичном мраке, Возле озера Baikal Чукчи, ненцы и коряки Знают слово ИНТЕГРАЛ! Не подумай, что червонец (Царь так щедр) меня пленил. Помнишь, древле македонец Стагириту послужил? Может, этого момента Мир ученый ждал не зря. Я хочу корреспондента Получить в лице царя. Пусть измерит все, что можно Список я ему послал), Упакует осторожно В ящик каждый минерал. А в Камчатке на вулкане Самородный теплород (Оговорено заранее) Витус Беринг соберет. Ты б не отказался – ах, нет, От рисунков облаков… Кстати, золото не пахнет Потом грязных мужиков. Но, в тревоге чрезвычайной, Обрываю мыслей нить: Переписки нашей тайну Как бы нам бы сохранить? Наши сигмы, радианы Споры – масса или вес? Вызывают постоянно Нездоровый интерес. Есть идея: из-за тех, кто Нас шпионами сочтет, Пишем все открытым текстом, Только все наоборот. Что-то больше – пишем «меньше», Плохо – пишем «хорошо», Встретил пять мужчин – «трех женщин», «Я пришел», раз я ушел. Поменяем время суток, «Верх» и «низ», «вперед» - «назад», «Он хорош собой» - «он жуток», «Прав» - ну, значит, виноват. «Под осиной» - «под оливой», «Завтра бой» - «вчера игра». Труд усердный – «сон ленивый», «Рукосуи» - «мастера». Дальше – больше. То-есть «ближе – Меньше». Sapienty sat. Сообщаешь о Париже – Поминаешь Ашхабад. Полночь. Лейбниц шепчет в стену, Натянув ночной колпак: Исаак! Все обалденно! Точно, Готфрид! Все ништяк! …………………………. Занавес искусно вышит, Перестелена кровать. Лейбниц пишет, как он дышит, Не стараясь угадать. Грустно. При такой погоде, Словно капелька дождя, Незаметно жизнь уходит В ночь – и плачет, уходя. Сколь премудро устроенье, Что с одною парой глаз Для рыданья и для зренья Создала природа нас. Лег в постель. Опять не спится. Ну и ладно. Ну и пусть. Он берется за таблицы И бормочет наизусть: Шестью восемь – сорок восемь, Пятью девять – сорок пять. Нет, похоже, эти оси Мне придется поменять. Вдоль по плоскости кривая Очень правильно бежит, Ось абсцисс пересекая Где корням быть надлежит. Слышен в небе журавлиный Удаляющийся крик. Против английского сплина – Полтаблетки под язык. Всюду страсти роковые, От судеб защиты нет. Ладно, Готфрид. Не впервые. Исаак! Большой привет! Как там в Англии двуликой, Земледельной и морской? В тихом садике под липой Кофе и миндаль сухой. В вашем странном Альбионе Умный Гендель, свой мужик, На корнете и тромбоне Дует, как у нас привык. Стыдно. Вы, презревши этот Наш Германский Общий Дух, Итальянской опереттой Услаждаете свой слух. Не наскучило полентой Трюфли Яра поминать, Эволюту эвольвентой В переписке называть? Нам бы в Гарвард, или в Салем Вместе, иль куда еще. Ретроградов враз развалим, Раскурочим старичье! Впрочем, что я. Наше время В прошлом веке, далеко. И прекрасно. Здравствуй, племя, Молодое, незнако…! Вместе слушали бы Баха Через площадь из окна. Ржавый маятник с размаха Рокотал бы: жизнь – одна… В окончанье разговора – Новость, даром, что пустяк: Хокусай родится скоро, Только назовут не так. ………………………………… Тише, мыши! Кот на крыше! Наступает Новый Год! Лейбниц ничего не пишет, Даже адреса не шлет. Как же без его советов Обойдется росска власть? Бросьте. Суть совсем не в этом. К ней бы в лапы не попасть! Если объяснять, почему это все так, сама запутаюсь Нужен могучий справочный аппарат, ну хоть про Интеграл, но сил нет. Поэма для домашнего календаря, потому Моцарт, Пушкин и Хокусаи. Роман в письмах Лейбница к Ньютону (которых не было) и к Петру (которые были). Нужен, конечно, справочный аппарат, но руки не доходят.

Вернуться на главную страницу