Вернуться на главную страницу

ПРИСТУП ПЕРВЫЙ ВЫСАДКА «Здесь он, Снарк! Это точно!» - Будильщик вскричал, И заботливо твердой рукой Он за волосы всех с корабля на причал Перенес через бурный прибой. Здесь он, точно он здесь! Второй раз говорю: Вас должна вдохновить эта весть. Здесь он, точно он здесь! Третий раз повторю: Что я трижды сказал, так и есть. Экипаж был подобран старательно, свой Был Башмачник и Шапочник был, Адвокат все их споры решал мировой И Оценщик их очень ценил. Был Бильярдщик искусный; свой скудный оклад Он игрой увеличить бы мог, Но Банкир, убоясь непомерных затрат, Всю наличность убрал под замок. Бородач то бродил, то чинил арбалет, Но Будильщик сказал, что притом Он спасал экипаж от бесчисленных бед; Где и как, не заметил никто. Был один – при посадке он столько вещей Потерял, что прославился даже: Кольца, зонтики, шляпы, платки и саше И особый костюм для вояжа. Сорок два чемодана - на каждом ярлык, Четко – адрес и полное имя. Он, однако, без них обходится привык, Так, что вовсе не думал, что с ними. Не пропажа одежды смущала его, Семь пальто на нем было с начала, И три пары ботинок – но хуже всего, Что и имя-то тоже пропало! Он на «Эй!» откликался и просто на крик, И на «Как-вас-зовут», и на «Слышь», И на «Чтобы я спекся», на «Рви мой парик», Но охотней на «Как-тебя-бишь». Имена же другие, без лишних затей, Он носил для ценителей слов: Он «Огарочек» был для интимных друзей И «Поджаренный сыр» для врагов. Он неловок на вид – интеллект его мал, Но прославлена храбрость его Повсеместно, а это (Будильщик сказал) Против Снарка важнее всего. Он возился с гиеной, небрежным кивком Отвечая на бешеный взгляд, И под ручку с медведем бродил вечерком – «Чтоб поднять его дух», говорят. Он был Булочник; в море, спокоен и горд, (Как Будильщик с ума не сошел!) Заявил, что печет только свадебный торт, Но для крема яиц не нашел. И последний – мы скажем особо о нем – Он на вид был болваном болван. Но он думал о Снарке, о Снарке одном, И его пригласил Капитан. Он Мясник был, сказал, что к работе готов. Через несколько дней и ночей Он добавил, что режет, конечно, скотов, Но одних только бородачей. Но Будильщик, дрожа и скрывая свой плач Лишь усилием воли стальной, Заявил, что у них лишь один Бородач, Да и тот совершенно ручной. Бородач, услыхав этот диспут, протест Заявил и доказывал жарко, Что обязан, увы, отклонить эту честь Даже ради охоты на Снарка! Он усиленно требовал, чтобы Мясник Плыл на судне отдельном отныне, Но Будильщик сказал, что отнюдь не привык План охоты менять посредине. Навигация слишком серьезный предмет И с одним кораблем, вы поймите! Он осмелился все же представить совет Предпринять кое-что для защиты. Самым лучшим, конечно же, будет достать Плащ подержанный антикинжальный, И еще, говорят, можно жизнь страховать В Учреждении Официальном. И тотчас же Банкир предложил обменять, Отложить, вообще раздобыть им Превосходные Полисы – Против Огня, Против Инея и Градобитья. И куда б Мяснику не случилось идти После этих печальных событий, Бородач уклонялся с прямого пути И казался ужасно забитым. ПРИСТУП ВТОРОЙ РЕЧЬ БУДИЛЬЩИКА Капитан был особенно ими любим: Что за грация, что за любезность! Что за важность при том! Познакомившись с ним, Каждый видел премудрости бездну. У него была дивная карта морей Без единого признака суши. Все хотели довериться ей поскорей, Превосходство ее обнаружив. «Что нам этот Меркатор? Параллели, Экватор, Полюса, Козероги и Раки!» Так Будильщик вскричал. Экипаж отвечал: «Это просто условные знаки!» «Карты прочие лживы! Все заливы-проливы! - Экипаж заявил торжествуя. - Капитан благородный поступил превосходно: Приобрел совершенно пустую!» Это было прелестно, только стало известно, Что у славного их капитана Есть одна лишь идея, как доплыть поскорее – Это в колокол бить непрестанно. Не моргнувши и глазом, отдавал он приказы, Что лишали рассудка любого: «Поскорее, раззява! Руль налево-направо!» Представляете жизнь рулевого? Очень часто бушприт становился рулем; Это, как говорят мореходы, Неизбежно случается здесь с кораблем: Он «снаркует» от жаркой погоды. Тут и важно уменье сохранить направленье, И Будильщик заметил тревожно, Что уверен глубоко – если ветер с востока, Ведь на запад приплыть невозможно? Но достигли земли – и на берег снесли Сундуки, саквояжи, портфели, Хоть окрестный пейзаж не привел экипаж В первый миг в состоянье веселья. Тут Будильщик, услышав их жалобный стон, Предложил ряд изысканных шуток, Загодя припасенных на скорбный сезон; Но их стон был по-прежнему жуток. Он им грог приготовил, устроил пикник И на берег им сесть предложил. Все увидели: истинно был он велик! Как стоял он! И как говорил! «Братья! Граждане! Римляне! Слушать меня!» (Все они обожали цитаты: И вскочили, и кубки воздвигли, звеня, И «ура» прокричали трикраты). «Плыли множество месяцев, много недель (В каждом ровно четыре, заметьте), Но ни проблеска Снарка (сказал он) досель Так и не удостоились встретить. Плыли много недель, плыли множество дней (Их ведь семь, согласитесь, в неделе), Но того, что мы жаждем сильней и сильней, До сих пор мы нигде не узрели! Приидите, друзья! Перечислю я вам Целых пять безотказных примет, Чтоб куда вы ни шли, сразу видеть могли, Кто вам встретился – Снарк или нет. Начнем по порядку, и первое – вот: На вкус он сырой и голодный. Как пальто, что немножечко в талии жмет, Иль блуждающий светик болотный. Общий стиль его – о! Вы поймете меня – Это слишком! Ну вот, для сравненья: Он как завтрак на ужин, как сон среди дня, И субботний обед в воскресенье. Третье – он в смысле юмора чуть туповат: Пусть попробует кто рассмешить его: Он посмотрит на вас, точно он виноват, И загадок не терпит решительно. В четвертых – его непонятная страсть Вы подумайте – к пляжным кабинкам! Где их только увидит, стремится украсть И таскается с ними в обнимку. В-пятых – это амбиция. Мы разберем И разделим их на два подвида: Те из них, кто кусают, покрыты пером, И царапают те, кто завиты. Впрочем, должен заметить вам – это мой долг – Хоть обычные Снарки безвредны, Те, которые Буджумы…» – тут он умолк: Рухнул в обморок Булочник бедный. ПРИСТУП ТРЕТИЙ РАССКАЗ БУЛОЧНИКА Принесли и оладьи, и лед, и салат, И горчицу первейшего сорта, Те давали советы, а те мармелад, И под нос подносили кроссворды. И когда наконец он был в силах начать Свой печально-правдивый рассказ, Будильщик вскричал: «Тишина! Не визжать!» И колокол бурно потряс. И настало молчанье. Никакого рычанья, Разве только вытье или стоны. Именуемый «Эй!» повесть скорби своей Рассказал в ностальгическом тоне. «Отец мой был знатен, хотя небогат…» «Прочь все это! – Будильщик вскричал, - Мы не можем торчать тут весь вечер подряд. Чтобы Снарк в темноте не удрал!» «Пропущу сорок лет, - прозвучало в ответ, - В самом деле, все это неважно, Вплоть до самого дня, в который меня Пригласили на подвиг отважный. Добрый дядя (а я его имя ношу) Мне сказал на прощанье: «мой милый…» Но Будильщик вскричал: «К чорту дядю, прошу!» Трезвоня с ужасною силой. «Он сказал мне так ясно, - продолжил несчастный, - Если Снарк это Снарк – прочь сомнения: Предавай его мукам, подавай его с луком, Высший свет повергая в смятенье. Ищи же с наперстком, ищи же с трудом, Охоться с надеждой и с вилкой, Используй железнодорожный заем, Преследуй улыбкой с обмылком». «Вот правильный метод, - Будильщик вскричал Как бы в виде отдельной ремарки, - Этот метод – я прежде о нем умолчал – Безотказен в охоте на Снарка. «Но коль скоро он Снарк, но и Буджум при том Что, мой милый, весьма вероятно, Неизбежно, бесследно ты канешь в ничто И нигде не возникнешь обратно. Это то, это то, от чего я грущу, Речи дяди твердя беспрестанно, Потому мое сердце подобно ковшу До краев налитому сметаной! Это то, это то…» – «Мы должны были знать!» – Возмущенный Будильщик вскричал. Кротко Булочник молвил: «О, дай мне сказать! Это то, от чего я страдал! Я преследую Снарка в грезах призрачно-ярких, В неотступных моих сновиденьях, Предаю его мукам, подаю его с луком, Высший свет приводя в изумленье. Но едва только встречу я Буджума, в тот День и час (я уверен, я знаю!) Неизбежно, бесследно я кану в ничто – Эта мысль меня тяжко терзает!» ПРИСТУП ЧЕТВЕРТЫЙ ОХОТА Был Будильщик расстроен и хмурил чело. «Вы бы вспомнили раньше немного! Ведь смешно говорить, когда все началось, Когда Снарка, так сказать, у порога! Я могу вас уверить, это будет потеря, Если вы не возникнете снова – Но, простите, любезный, перед самым отъездом Что вам было сказать хоть полслова! Говорю вам серьезно, обсуждать это поздно – Я уж вам замечал и не раз». Именуемый «Хой» тихо молвил с тоской: «Я тогда информировал вас. Обвиняйте в убийстве, в нехватке ума – (Все мы слабы и нет исключений) Но попытка ввести в заблужденье, в обман – Я не знаю таких преступлений! Я сказал по-еврейски, по-датски сказал, Объяснялся при помощи знаков, Но (вот это досадно!) я вовсе не знал, Что родной наш язык одинаков! «Вот ведь жалость, - Будильщик сказал, чье лицо Удлинялось по мере рассказа, - Но теперь, как об этом узнали мы всё, Все дебаты окончены разом. Конец моей речи (он им заявил) Вы услышите несколько позже. Снарк поблизости, я уж сто раз повторил! Славный долг наш – его уничтожить! Ищите с наперстком, ищите с трудом, Ищите с надеждой и вилкой, Уловляйте в железнодорожный заем Пленяйте улыбкой с обмылком. Снарки странные твари, как я говорил, Здравомыслие тут непригодно, Все, что в силах мы сделать, и все, что сверх сил – Не теряйте ни шанса сегодня! Если Родина требует – но воздержусь: Сколь возвышенно, хоть и не ново! Поскорее багаж уложите, и пусть Все к сражению будет готово. Тут Банкир поскорей векселя подписал, Обменял серебро на банкноты, Даже Булочник мрачно усы расчесал И старательно вычистил боты. Башмачник, Оценщик – народ деловой – Наточили лопаты умело. Бородач занимался своей тетивой И плевал он на общее дело. И вотще Адвокат процитировал ряд Прецедентов, когда неуклонно Столь невинный предмет, как плетеный шнурок Приводил к нарушенью закона. Злокозненно Шляпник обдумывал лук С особым устройством прицела; Бильярдщик, страдавший дрожанием рук, Мазнул его по носу мелом. Но Мясник все вертелся, и был он одет В новый смокинг, перчатки, гамаши, Говоря, что идет, как на званный обед; Но Будильщик бурчал про «замашки». «Мы встречаемся, - он заявил, - первый раз, Вы представить меня не забудьте». Капитан головою лукаво потряс И сказал: «Коли ветра не будет». Бородач то и дело пускался в галумп, Мясника опасаясь до дрожи. Даже Булочник – он был отважен и глуп – Правым глазом мигнул осторожно. Мяснику же Будильщик промолвил: «Не хнычь! Наше мужество нам пригодится, Если встретим, скитаясь, не мелкую дичь, А Джубджуб, окаянную птицу!» ПРИСТУП ПЯТЫЙ УРОК БОРОДАЧА Искали с наперстком, искали с трудом, Искали с надеждой и вилкой, Уловляли в железнодорожный заем, Пленяли улыбкой с обмылком. Стратегический план разработал Мясник: Делать выпады с бранью и криком, Но иметь для людей укрепленный тайник В долине печальной и дикой. Бородач совершенно иначе решил, Он потребовал места иного; Но свое отвращенье он тщательно скрыл, Ни взглядом не выдав, ни словом. Каждый думал, что думал о Снарке одном, О битве и славной награде, И старался не видеть, что тем же путем Другой кто-то тащится рядом. Но ущелье сжималось тесней что ни шаг, Вечер холоден был и печален, И (конечно, все нервы), но сделалось так, Что они локоть к локтю шагали. Вдруг отчаянный стон пронизал небосклон, Что-то жуткое рядом свершилось. Бородач неспроста побледнел до хвоста, И рука Мясника задрожала. Он о детстве прошедшем подумал в тоске, О блаженстве невинной свободы. Так скрипел отвратительно мел по доске В незабвенные юные годы. «Это голос Джубджуба!» - вскричал, поражен, Тот, кого они звали «Болван». «Я изрек это раз, - гордо вымолвил он, - Как уже говорил Капитан. Это признак Джубджуба! – считайте за мной, Вот второй раз, вы видите сами! Это песня Джубджуба! – три раза одно Я сказал вам одними словами!» Бородач, тот считал, выбиваясь из сил, Каждый слог повторяя тревожно, Но внезапно оглох и отчаянно взвыл, Третий раз пропустив безнадежно. Он решил, не пугаясь ни мук, ни трудов, Как-то все же спасти положенье И, терзая свой мозг, он был твердо готов Подсчитать результаты сложенья. «Три сложить с единицей – что должно получиться? Тут и пальцев не хватит, хоть плач! Он припомнил невольно, что в возрасте школьном Убегал от решенья задач. «Это сделать мы можем», - Мясник заявил, «Мы должны это сделать, - сказал он. – И мы сделаем это! – Несите чернил! Говорю вам, что время настало!» Бородач притащил свой дневник полевой И чернил разливанное море. Масса странных зверюшек собрались толпой, Покидая удобные норы. Но Мясник их не видел: делил, умножал В две руки в совершенном экстазе, Подсчитал, дописал и представил финал – Бородач мог понять его сразу. «Тройку взяв за основу, проводим черту, Прибавляем к ней десять и семь. Умножаем на тысячу (в скобках, вот тут) Вычтя пять из нее перед тем. Здесь у нас в знаменателе, сам посмотри Девятьсот девяносто и пять. Если вычесть семнадцать, получится три, Что и требовалось доказать. Этот метод так ясен и прост! Я готов Строго все доказать и представить. Мне бы времени больше, тебе бы мозгов! Все же кое-что нужно добавить. В этот миг я постигнул – сейчас и вот здесь – То, что вслух произнесть не решусь, И – простите или нет – я намерен прочесть Натуральной Истории курс». Он был так гениален, а доклад актуален (Но ведь знают и малые дети, Что читать наставленья, не спросив позволенья Совершенно не принято в свете). «Как Джубджуба неистовый нрав усмирить? Туалет его – чудо природы: Он выходит из моды (смешно говорить) Много раньше, чем сделаться модой. Впрочем, нет у него недостатка в друзьях, Он обидчив и взяток не просит. Он большой филантроп – обожает в дверях Собирать добровольные взносы. Приготовленный, он превосходи на вкус Баранину, устриц и яйца. В чем он лучше, однако, решить не берусь: В красном дереве или в фаянсе. Жарить лучше в опилках; солите во льду; Тушат в лентах с фасолью обычно; Но особенно важно, имейте в виду, Сохранить его вид симметричный». Он был рад бы еще и еще поучать, Но подумал, что жизнь скоротечна, И, рыдая от радости, Бородача, Объявил своим другом навечно. Бородач, просияв, признавался в ответ, (И взгляд его стоил рыданий), Что из множества книг даже в семьдесят лет Не извлек бы подобных познаний. Так они возвращались: Будильщик, смягчась (Ненадолго) прекрасным порывом, Заявил: «Это все искупает для вас, Что в скитаниях перенесли вы!» Да, друзей, как Мясник и его Бородач Даже в древности было немного. И зимою, и летом они никогда Не встречались один без другого. И когда им случалось поссориться – что ж, Ссоры, как говорят, неизбежны – Снова песня Джубджуба бросала их в дрожь И скрепляла их дружбу, как прежде! ПРИСТУП ШЕСТОЙ СОН АДВОКАТА Искали с наперстком, искали с трудом, Искали с надеждой и вилкой, Уловляли в железнодорожный заем, Пленяли улыбкой с обмылком. Адвокат, утомившись – он все повторял, Сколь шнурки и веревки опасны, Наконец задремал – и во сне увидал, То, что видел в мечтах ежечасно. Так ему показалось – среди пышно зала Снарк, в очках, в парике и во гневе Удивительно тонко защищал поросенка По статье «дезертирство из хлева». Вызывали свидетеля: тот показал, Что свинарник был пуст с основанья. А Судья, хоть и спал, но закон толковал Добродушным утробным ворчаньем. Непонятен был сам обвинительный акт; Снарк потребовал слова и смело Три часа говорил; наконец кое-как Кое-кто разобрался, в чем дело. У присяжных давно было все решено (Прежде, чем им прочли обвиненье). Каждый громко галдел, на других не глядел Но имел свое личное мненье. «Нужно» – начал судья; тут же «Галиматья! – Буркнул Снарк, - что за глупости, право! Это все устарело; опирается дело На старинное ленное право. Поросенок в измене повинен, хотя Соучастником, может быть, был. Но тогда мы банкротство отвергнем, шутя, Допустив, что он долг уплатил. Дезертирство не будем сейчас обсуждать; Я уверен, что он невиновен (Ну, как в том, что пальто это можно продать). Да и алиби есть наготове. Мой несчастный клиент ныне в ваших руках». Снарк уселся, как важный вельможа, И Судье приказал покопаться в листках И быстренько все подытожить. Но Судья уклонился, ссылаясь на факт, Что итожить отнюдь не обязан. Снарк немедленно сам подытожил, да так, Что Свидетели дрогнули разом. Торопили присяжных с вердиктом, пока Наконец не добились ответа, Что никто из них слов-то таких не слыхал – Не возьмется ли Снарк и за это? Снарк устал от трудов, но вердикт огласил, Громко рявкнув: «Виновен!» – и в зале Кто-то на пол со стула свалился без сил, А другие печально стонали. Снарк закончил – Судья не пытался и скрыть, Что его начинает трясти: «Он бессрочную каторгу должен отбыть И потом сорок фунтов внести». Величаво и важно одобренье присяжных Раздалось в тишине напряженной. Зал слегка волновался, а Судья сомневался В соответствии Букве Закона. Все рыдали, покуда тюремщик, в слезах, Подавляя мучительных вздох, Заявил, что судить поросенка нельзя – Он, увы, много лет как издох! Тут Судья, разобиженный, двинулся прочь. Снарк, однако, в сознании долга, Удивлен, что клиенту не смог он помочь, Продолжал бушевать еще долго. Но пока Адвокат, сонной грезой объят, Этот рев оглушительный слушал, Капитан, разъярясь, громко колокол тряс И звонил ему в самые уши. ПРИСТУП СЕДЬМОЙ СУДЬБА БАНКИРА Искали с наперстком, искали с трудом, Искали с надеждой и вилкой, Уловляли в железнодорожный заем, Пленяли улыбкой с обмылком. Отважный Банкир – он был храбр в первый раз, Это надо отметить особо – Устремился безумно и скрылся из глаз, Преследуя Снарка со злобой. Но пока и с трудом и с наперстком его Искали – внезапно явился Брандашмыг, и Банкир завизжал от того, Что летать так и не научился. Он ему предлагал и кредит, и взаймы, Без расписки приличную сумму. Брандашмыг разбежался и снова из тьмы На Банкира напал, как безумный. Без пощады и срока – потому что жестоко Рядом щелкал опасный оскал, Он надеялся, рвался, бултыхал, кувыркался, И на землю, бессильный, упал. Брандашмыг же, почуяв опасность, удрал. Испуская при этом рычанье, И Будильщик заметил: «Я этого ждал!» И в свой колокол брякнул печально. Он был черен, как сажа, ни малейшего даже Сходства с тем, что он был, не имел, И – увидев такое, все лишились покоя – Был жилет его бледен, как мел! К беспредельному ужасу, был он, Словно шел на торжественный ужин, И, скривясь, говорить он пытался – но нет И язык ему был непослушен! Тут он в кресло упал, крепко голову сжал И пропел в неуверенном тоне Что-то вроде поэмы без сюжета и темы Под безумную трель ксилофона. «Пусть судьба совершится – мы должны удалиться, - Предложил им Будильщик несмело. - Мы полдня потеряли – и сумеем едва ли Встретить Снарка, пока не стемнело». ПРИСТУП ВОСЬМОЙ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ Искали с наперстком, искали с трудом, Искали с надеждой и вилкой, Уловляли в железнодорожный заем, Пленяли улыбкой с обмылком. Все могло провалиться; при мысли о том Огорченный вконец Бородач В полутьме находил направленье хвостом, То ползком пробираясь, то вскачь. «Это наш Как-там-бишь! – Будильщик сказал, - Нет, он спятил! Вы слышите вой? Не иначе, как он там на Снарка напал – Как он дико трясет головой!» И смотрели в восторге, столпясь под горой, («Ах, забавник!» – воскликнул Мясник.) Как их Булочник – их безымянный герой – На вершине утеса возник. Строен, как монумент, он был в первый момент, Во второй – все в тревоге узрели: Изогнулся он жутко, как при спазме желудка, И нырнул, и сокрылся в ущелье. «Это Снарк!» – долетело сначала до всех. Коли так, надо славить судьбу! И затем полились восклицанья и смех И затем вдруг зловещее: «Бу… И затем тишина. Показалось еще, Звук донесся, невнятный такой – Вроде «джум» – но другие клялись горячо, Что лишь ветер повеял морской. И они, хоть настала ночная пора, Все ходили, бродили кругом, Но ни пуха они не нашли, ни пера, Там, где Булочник бился с врагом. Продолжая еще говорить – только что? Продолжая невинно резвиться, Безвозвратно, бесславно он канул в ничто – Снарк был Буджум, прошу убедиться.

Вернуться на главную страницу