VII

- Информирую сотрудников экспедиции, - сказал Профессор, - что экспедиционная касса пуста.
- У меня есть рубль, - сказал мистер Томпкинс.
- Рубль? - сказал Профессор.
Сэр Ричард смотрел вправо, на развалины Старого Форта.
Путешественники стояли на заброшенной городской свалке. Они только что вошли через ворота, которыми тоже, как и свалкой, давно никто не пользовался. Слева начинались кварталы нищенских лачуг. Между этими кучами хлама внедрялись узкие щели проходов. Старый покосившийся забор зачем-то делил пустырь надвое.
- Ну да, - сказал мистер Томпкинс, - вот он. Мне т а м дали.
Профессор взял из его рук большую тусклую монету, повертел и вздохнул. Конечно, можно было обойти город стороной, тогда проблема не возникла бы. Но раз они здесь, в городе усталому путнику мечтаются видения тихих отелей, ванн, чистых простынь. Театр, освещенные кафе на сумеречных улицах...
- Рубль, - сказал Профессор, - на него много не купишь. Да и не примут его здесь.
- Примут, - сказал сэр Ричард. - В казино.
- Вот как? - сказал Профессор. - Я не знал, что вы играете.
- Прежде играл, - сказал сэр Ричард, - и всегда неудачно.
- Как интересно, - сказал мистер Томпкинс, - я хочу сказать - это очень интересно?
- Бывает, - сказал сэр Ричард.
Он взял монету у Профессора, посмотрел на нее, подбросил и поймал.
- Хотите рискнуть на свой сувенир, мистер Томпкинс? - сказал сэр Ричард. - Вам не жаль?
- Мне не жаль, - сказал мистер Томпкинс, - мне очень интересно. Только лучше вы.
- Пожалуй, - сказал сэр Ричард. - Будьте любезны, мистер Томпкинс, подержите ружье до моего возвращения. Это не долго.
Сэр Ричард передал мистеру Томпкинсу винчестер, бросил монету в карман, проверил пистолет и ушел в проулок между хибарами из сломанных кроватей, рогожных кулей и раздавленных корыт.
Профессор и мистер Томпкинс немного посмотрели ему вслед, а потом посмотрели друг на друга. Их облик и костюм вполне соответствовали месту. Отчасти поэтому мистер Томпкинс постеснялся пойти в казино. Они были одни на пустыре. На небе было ни облачка. Солнце поднималось к зениту. Профессор и мистер Томпкинс выбрали хорошее местечко под забором на сваленных ящиках и расположились ожидать. Через некоторое время жара, безделье и неопределенность погрузили мистера Томпкинса в сладкую маятную полудремоту. Еще немного погодя он лениво подумал, что это чувство должно составлять особую наркотическую прелесть бродяжьей и нищенской жизни. Он уже веселее подумал, что сделал интересное для науки наблюдение, и хотел сказать Профессору, но задремал совсем.

...................................................................

- Заноси, заноси вправо, - сказал громкий голос.
Мистер Томпкинс проснулся. Профессор стоял на своем ящике и смотрел через забор. Мистер Томпкинс тогда тоже посмотрел сквозь выпавшую доску в заборе и увидел по ту сторону много цветных людей с большими грубыми досками.
Высокий полный человек во фраке, с белоснежной грудью, с седыми короткими баками на широком бледном лице, указывал им короткими полными руками, и они из этих досок на деревянных козлах строили длинный стол. Стол застелили старыми газетами.
- Теперь вот это - сюда, - сказал важный человек.
Цветные слуги побежали в дальний конец свалки разгребать баррикаду безобразного хлама и из нее понесли к столу разбитые унитазы.
- Этот - вон, - продолжал командовать распорядитель, - это сюда...
С маленьким складным метром в руках он проверял, чтобы унитазы были расставлены вокруг стола в ровном порядке. Наконец он остался доволен, отошел в сторону, еще раз осмотрел все, и, кивнув головой, отпустил рабочих. Тогда на пустырь въехал желтый блестящий фургончик, запряженный маленькой темной лошадкой. Задняя дверь открылась, и из нее вышел официант в белых перчатках. Из фургона ему подали картонную коробку. Официант передал ее седому человеку. Тот отнес коробку на стол. Тем временем официант получал из фургона еще коробки, и все они переправлялись на стол. Вместе с последней появился еще один официант. Вдвоем они направились к столу, осторожно ступая по битым черепкам. Лошадь с фургоном ушла. Тогда объявился молодой человек в яркой куртке и с фотоаппаратом. Прежде его загораживал фургон. Дворецкий гневно с изумлением посмотрел на него. Молодой человек просил и объяснял. Дворецкий сердился.
- Категорически, - сказал дворецкий.
Он потряс в воздухе рукой в белой манжетке. Между крышами хламных домиков мелькнул шпиль жандармской каски. Жандарм выделился из своего убежища и встал выжидающе. Молодой человек огорченно развел руками, но удалился. Дворецкий вернулся к столу, где оба официанта уже распечатывали коробки.
Из коробок вынули сначала стопки бумажных стаканчиков и тарелок, потом банки черной икры с железными крышками, ананасы, груши, золотистые булочки, конфеты в тонкой разноцветной фольге и наконец серебряное ведерко с горлышками шампанского. Коробки и обертки бросали тут же как попало. Дворецкий еще поправил ногой, чтобы они валялись совсем уж в беспорядке. Закончив труд, все трое выстроились в ряд, руки по швам, чуть склонившись.
Тогда на пустырь, все из тех же жутких щелей, выкатились легкой рысью рикши со своими высокими тележками. В тележках сидели дамы. Но какие! Во-первых, рикши были хороши, как на подбор - молодые, рослые, целый парад стройных черноволосых красавцев. Дамы как раз не все были молоды и красивы, но мистер Томпкинс уверился немедленно, что видит самый цвет самого высшего общества. Он был потрясен той величавой, той небрежной осанкой, с какой дамы покидали тележки, здоровались друг с другом, рассаживались у стола. Одеты они были необычно. (см. Приложение 5)
Облезлые эгретки и боа, соломенные сломанные шляпки, расползшиеся шелковые шали, вместо платьев - ночные рубашки в обвисших кружевах и рюшах, пожелтевшие нижние юбки из плиссированного батиста. На ногах одной были мужские носки и дешевые домашние тапочки. На всех были драгоценности. Даже мистер Томпкинс понял, что это неподдельное. Сухой серый блеск бриллиантов поразил его и даже почему-то взволновал. Он никогда не видел столько бриллиантов.
Рикши развернулись и убежали. На пустыре теперь присутствовало десятка полтора дам. Последней прибыла, видимо, председательница этой оргии - крупная дама в роговых очках и бумажной короне. Она заняла место во главе стола. Дворецкий и два лакея открывали шампанское и разливали в бумажные стаканчики. Солнце палило нещадно. Дамы непринужденно резали булочки, мазали икрой, чистили фрукты. Председательница подняла свой стаканчик.
- Дорогие леди, - сказала она.

...................................................................

Сэр Ричард помедлил мгновенье, затем решительно вошел в казино. Швейцар встретил его поклоном. Посетителей для такого часа было уже порядочно. Хорошо зная, где то, что ему нужно, сэр Ричард шел вперед, не оглядываясь. Перед ним как бы ненамеренно расступались, но он знал, что его внимательно провожают взглядами. Элегантно прихрамывая, сэр Ричард поднимался по лестнице, как вдруг его остановила нечаянная встреча.
- Полковник Герн, - сказал сэр Ричард, протягивая руку представительному военному, потрясенно смотревшему на него. - Вы очень кстати меня не узнаете. Самая подходящая примета для моих намерений.
- Напротив, сэр Ричард, - сказал полковник, не отпуская его руки и глядя как завороженный, - я узнал вас сразу. Именно поэтому... Клянусь, я был уверен, что никогда уже... Так вам удалось все-таки?..
- Как видите, - сказал сэр Ричард, чуть нахмурившись.
- Извините меня, - сказал полковник, - но знаете, мы ведь собирались и отмечали этот день. Я помню, снег, холмы снега... и вы ушли на лыжах. Но это тоже добрая примета, - весело закончил полковник.
- Вы идете? - сказал сэр Ричард.
- Зайду, - сказал полковник, - надеюсь, вы обедаете с нами?
- К величайшему сожалению, нет, - сказал сэр Ричард. - Я здесь по делу, и меня ждут.
Вдвоем они вошли в зал, где играли в рулетку. Их появление было встречено почтительным изумлением нескольких молодых офицеров. Полковник и сэр Ричард подошли к одному из столов. Сэр Ричард вынул свою единственную монету и поставил на зеро.
- Всегда был оригинал, - услышал он за спиной.

...................................................................

- Затейливо и не лишено смысла, - сказал Профессор, комментируя литературный доклад одной из участниц комитета. - Однако, это разработанный метод, а в наше время, я полагаю, создавать произведения искусства в рамках существующего стиля - занятие безобидное, конечно, но ничуть не более восхитительное, чем делать стулья...
- Что, например, банальнее, чем стулья? - сказала молодая леди. - А вот один путешественник рассказывал недавно, как он шел через непроходимые джунгли, с риском для жизни взобрался на непреодолимую гору - а там стоит венский стул, выкрашенный белой краской!
- Как это удивительно! - вскричали дамы.
- Удивительнее всего что венский! - воскликнула еще одна. - У меня на газоне, я рассказывала, физики вырыли яму, кажется, к центру земли. Я видела позавчера, они полдня спускали туда длинный-предлинный трос и полдня вытягивали. И вытащили - венский стул!
- Как это удивительно, как это поразительно, и какое совпадение! - вскричали дамы.
- Они все это выдумывают, господин Профессор? - сказал мистер Томпкинс.
- Ничуть, будьте уверены, - сказал Профессор.
- Тогда что же все это значит? - сказал мистер Томпкинс.
- Ровно ничего, - сказал Профессор, зевая.
Занятые происходящим по ту сторону, Профессор и мистер Томпкинс совсем забыли, чего они тут, на свалке, дожидаются, и не удивлялись долгому отсутствию сэра Ричарда, и не заметили, что пришел вечер.
- Все так, - сказала Председательница, - но пусть каждая из нас вспомнит, сколько раз сегодня она подняла голову, чтобы взглянуть на небо...
Все дамы, Профессор и мистер Томпкинс подняли головы. Прозрачные озаренные фестоны многоярусного облачного занавеса нависли на полнеба над бледным чистым западом. Занавес прорезало протяженное облачное неподвижное крыло. Багрец и золото, и синь растворялись, сменяясь голубиной голубизной и сладким розовым румянцем.
Мистер Томпкинс вспомнил вдруг забытую детскую игру угадывать в облаках осмысленные фигуры. Дело в том,.что слева из-под занавеса выглядывала маленькая комичная мордочка, словно там прятался очень любопытный человечек с длинным носом. Он как бы тянулся подсмотреть, что там, над пылающим покровом, и нос у него все больше удлинялся от этого. "Петрушка" - подумал мистер Томпкинс.
- Подруги, - сказала Председательница, - мы не просто так. Мы правим тризну... Тепловая смерть нависла над миром...
Профессор даже присвистнул. Странно, что на него и мистера Томпкинса никто не обращал внимания, хотя их было легко заметить. Мистер Томпкинс посмотрел на удивленного Профессора, потом на говорящую даму. Поправляя роговые очки, она заглядывала в бумажку, хотя было темно.
- Магистр пишет, - сказала она, - но не мне: звезды источают материю и жар в безмерный вакуум, и если так будет продолжаться, Вселенная превратится в однородную среду комнатной температуры. Еще раньше ветер и вода изгложут горы, песок засыплет пропасти, и великий океан задохнется в молекулярной пленке керосина. У нас на глазах скудеет живой мир, дохнут слоны и жирафы, но плодятся крысы. Человечество тяготеет к среднему уровню, нет больше роскоши королей и нищеты нищих! Ушли из жизни страсть и честь (так он пишет). Наука распыляется в анализе, искусство...
Мистер Томпкинс смотрел в небо. Оранжевое, огненное, розовое там исчезло, все стало пепельным и легким. Но его знакомая фигурка, плотнее других облаков, существовала. Она, показалось ему, превратилась сначала в остроносую ведьму, но потом точно стала змеей, только с острыми сосцами кормящей суки.
...совершает броуновские колебания близ точки замерзания. Хладеет ноосфера, но растет Энтропия!
Дамы громко ахнули. Мистер Томпкинс опять отвлекся. Ему показалось, что его змея повернула голову и смотрит на него выпуклыми жабьими глазами и что она хочет лететь сюда. Это было неприятно, и он не стал смотреть.
- Ничто души не веселит, - сказала Председательница и отложила листок. - Время не ждет. Пора выступать открыто и противопоставить потоку свою программу. Пора заявить себя со всей авторитарностью. Все это уже перестало быть нашим частным делом - наши парадоксальные поступки, наши чудачества, наши коллекции нелепых слухов, наша принципиальная вера в абсурд. Кто знает, какая малая причина породит веер неожиданных следствий, какое незапрограммированное действие стронет мировое равновесие, вызовет резонанс в поле малых вероятностей и заставит его генерировать чудеса. Повысить уровень разнообразия Вселенной, отсрочить ее тепловую гибель - какая задача, подруги! Какая честь!
- Ничего у них не выйдет, - сказал Профессор, спрыгивая с ящика. - Запрограммированная незапрограммированность, ожидаемая непредсказуемость. Любой парадоксальный поступок построен по одной из двух-трех простых схем. Когда алгоритм действия системы найден, ее тут же надо бросать. Она уже гонит тираж, работает на однообразие, на ту же Энтропию...
- А что же делать, господин Профессор? - сказал мистер Томпкинс.
- Предлагаю тост, - сказала Председательница, - за Магистра!
Все дамы встали и подняли картонные стаканчики.
- Мы скоро увидим его, - говорила Председательница, - он здесь, но занят сейчас...
Мистер Томпкинс уже не слышал. Он тоже встал, открыв рот от изумления. В последнем иссякающем свете драгоценности на шеях, в волосах и на пальцах женщин зажглись, как дивное созвездие. Мистер Томпкинс узнал это созвездие - он видел его на фотографии, которую показал ему представитель ИНТЕРПОЛ'а. Таинственно похищенные драгоценности были перед ним - все!
- Вы спрашиваете - что делать? - сказал Профессор.
- Подержите, пожалуйста, господин Профессор, - сказал мистер Томпкинс. Он положил на колени Профессору вверенный ему винчестер и побежал прочь.
- Куда вы, мистер Томпкинс? - закричал Профессор, вскочив на ноги.
- Я должен позвонить, - крикнул мистер Томпкинс, исчезая в одном из проходов среди мусорных лачуг.
Профессор бросился вдогонку, сжимая в руках винчестер сэра Ричарда.

...................................................................

Сэр Ричард отошел от стола. Все изменилось за эти несколько часов. Зал был полон истерически возбужденной толпой. Толпа двигалась и росла. Нервная волна расползалась по всем коридорам и лестницам игорного дома. Но не только зависть, злоба, восторг - среди общего напряжения кто-то тихо следил, рассчитывал, выжидал своего момента...
Сэр Ричард, отойдя чуть в сторону от стола, смотрел, как трое служащих казино дрожащими руками укладывают в мешок выигранный им миллион. Лицо его не выражало ничего, кроме легкого утомления. Здесь он был хорошо прикрыт: в зале находился полковник Герн и несколько подчиненных ему офицеров. Сэр Ричард успел уже продемонстрировать желающим свой пистолет, вытащив его как бы по рассеянности из кармана вместо портсигара; после этого он досадливо поморщился, засунул пистолет обратно и взял у лакея с подноса сигарету. С сигаретой в руке, взглядом попросив полковника присмотреть за деньгами, сэр Ричард встал у окна. Не оборачиваясь, он лениво слушал улицу. Потом все так же лениво повернулся, посмотрел за окно - и впервые заметил, что день прошел.

Достигает зенита          Холодное пламя зари Десяти городских перекрестков          Горят фонари Девять колоколов          Долгий возносят зов Восемь высоких ворот          Заперты на засов Семь зажигает звезд          Созвездье Плеяд В шести казармах          Горн собирает солдат Пяти петухов крик          Повисает протяжно Четверо часовых          Посты занимают на башнях Толпа расходится          Три пивные закрылись Двое влюбленных          Домой наконец возвратились Обнялись и заснули.          Луна Озаряет пустынные улицы          Вечно одна.

Сэр Ричард не увидел ничего, кроме особняка напротив, освещенной будки телефона у входа в особняк, плотной блестящей зелени за высокой оградой. И все же присутствие скрытой опасности было для него очевидно, как если бы слово ЗАСАДА было написано на теплом шелковистом асфальте метровыми белыми буквами.
Но оценить ситуацию и принять решение он не успел. Из-за угла стремительно выбежал мистер Томпкинс. Он бежал по середине улицы, оглядываясь по сторонам. За ним бежал Профессор с ружьем наперевес. Мистер Томпкинс добежал до телефонной будки, вбежал в нее, закрыл за собой дверцу и тут же выскочил обратно. Тут его догнал Профессор. В ту же секунду из-под темных деревьев сквера вылетела группа черных всадников на черных конях и окружила Профессора и мистера Томпкинса. Сэр Ричард уронил сигарету и выпрыгнул в окно. Он успел увидеть, как один из всадников с коня упал на плечи мистера Томпкинса.
Едва коснувшись ногами асфальта, сэр Ричард резко обернулся назад - и вовремя: над ним вспыхнуло занесенное лезвие, извилистое, как падающая молния. Левой рукой сэр Ричард перехватил руку, державшую нож, пытаясь правой вытащить пистолет, но нападающий свободной левой рукой вцепился ему в запястье. Двое людей, держа друг друга за руки, замерли в напряженном неподвижном усилии. Но сэр Ричард был сильнее. Цокот коней и отрывистые команды за спиной торопили его. Сжав чужие пальцы вокруг рукоятки, не позволяя выпустить ее, сэр Ричард поворачивал руку противника, направляя острие клинка ему в живот. Нечаянно он взглянул в лицо этого человека. Нечеловеческий ужас был на этом лице. Рот расползался в беззвучном крике. Белые глаза выкатывались из орбит. Лицо страшно бледнело. Вдруг весь человек обмяк и осел на землю. Сэр Ричард вырвал из его обессиленных пальцев кинжал и, сразу забыв о поверженном, обернулся к черной толпе, окружавшей его друзей. Но задержка оказалась роковой. Повинуясь отчетливой команде, отряд построился и сорвался в карьер, увозя пленников. Двое верховых остались. Тот, что был ближе, взмахнул саблей. Сэр Ричард, вынырнув из-под падающего удара вплотную к всаднику, схватил его за пояс, рванул на себя и ударил кинжалом в бок. Свалив тело и оставив в нем кинжал, сэр Ричард прыгнул в седло, поймал поводья и бросил лошадь на второго. Тот, торопясь развернуться, поднял коня на дыбы, но не успел, удар лошадиной грудью в бок опрокинул его коня. Еще секунду сэр Ричард потратил на то, чтобы достать наконец пистолет и выстрелить в голову лежащему и придавленному лошадью человеку. Рокот бешеной скачки прокатился по испуганным улицам, вылетел за ворота и понесся по дороге, лежащей на осеребренной луной равнине подобно согнутому луку. Никто не пытался больше остановить сэра Ричарда, но он с отчаянием видел, что все больше отстает. Гул скачки, сотрясающей дорогу, удалялся. Сэр Ричард безжалостно гнал коня, но конь ему достался не из лучших. Кавалькада летящей птицы быстрей уносилась по мерцающей дороге. Безнадежность погони была очевидна.

Маленькое розовое солнце встало на блестящем золотом небе. На этом фоне резко показался замок с многоярусной башней. Ворота, впустившие черную кавалькаду, сомкнулись без единого зазора. Не задерживаясь у ворот, сэр Ричард повернул вправо и поскакал вдоль стены. Усталая лошадь тяжко дышала. В сотне метров от ворот гладкую кирпичную стену прорезал открытый прямоугольник входа. Поскольку до сих пор события развивались по вполне определенному очень простому алгоритму, то и дальнейшее было совершенно очевидно. За дверью в мышеловку, приоткрытой с такой бесстыдной наивностью, преследователя ждал один боец. Когда их много, они надеются друг на друга и друг другу мешают. И этот один - разумеется, профессионал высочайшего класса - по каким-то внутренним соображениям тайно приговорен теми, кто имел власть поставить его на этот почетный пост. Потому что нажимающий курок палец закончит свое движение, даже когда сияющая плоскость, образованная в воздухе взмахом меча, уже прошла через тело и разделила его надвое. Но тот, кто ждет по ту сторону стены, тоже сумеет завершить взмах и с посторонним свинцовым предметом в сердце. Надеяться можно только на какое-то в последний миг, уже за пределом всякого мастерства и всякой человеческой ловкости движение, уклоняющее от кратчайшей встречи с тонкой полосой прославленной стали, скользящей с незримой быстротой.
Не сбавляя скорости, сэр Ричард пустил коня вплотную к стене, поравнявшись с калиткой, упал с седла сквозь каменный проем, еще падая повел дуло пистолета в точку, где через миг окажется сердце человека в черной лакированой броне -
И узнал.
Он узнал того, кто в черной броне стоял среди белых вишен.
Этот человек опустил меч.
Сэр Ричард опустил пистолет.
Выражение предписанной этикетом для таких ситуаций уверенной, без тени гнева жестокости сменилось на красивом лице старого воина добродушной улыбкой, такой знакомой, чуть иронической, она очень шла его крупным чертам. Ирония относилась к явному ужасу и отчаянию сэра Ричарда.
- Учитель, - сказал сэр Ричард. - Я уйду.
Он сделал движение назад, зная, что говорит и делает не то.
- Стой, - сказал человек в черных доспехах. - Тебе некуда идти. Другого входа нет. Мне же теперь поздно.
Это была горькая правда. Сэр Ричард стоял на своих ногах вместо того, чтобы в луже крови валяться на песчаной дорожке, и теперь каждое его живое дыхание, каждое новое биение сердца все дальше отодвигало Сасахара Исабуро, его прежнего наставника в искусстве кендо, за некую незримую грань...
- Не горюй, - сказал старый воин. Он шагнул вперед и положил руку на плечо сэра Ричарда. - Выходит, я тренировал твою реакцию себе же на голову. Лучше бы ты не успел остановиться.
Сэр Ричард покачал головой. Хотя он сам не знал, что лучше.
- Пожалуй, ты прав, - сказал Сасахара Исабуро, - я рад, что мы увиделись. Иди, спаси своих друзей. Не теряй времени, там уже знают и приготовились. Возьми -
Он протянул свой меч рукоятью вперед, и сэр Ричард взял его.
- Они в башне, - сказал Сасахара Исабуро, - на самом верху. Иди.
Он сошел в траву и освободил дорожку между белыми кустами. Сэр Ричард медлил. Во взгляде старого воина мелькнуло нетерпение, его красивые густые брови сошлись. Тогда сэр Ричард поклонился и пошел по дорожке, все ускоряя шаги. Он еще услышал позади легкий скользящий звук меча о ножны и понял, что его учитель вынимает свой второй, короткий меч. Он не остановился.

Он бежал по тропинке между цветущих рощ и никого не встречал. Деревья расступились, впереди встала высокая башня из темных деревянных брусьев. Четыре ступеньки перед входом, широко распахнутые двери, зал с полированным полом и лестница - все было пусто. И беззвучно. Словно в замке не было людей, кроме единственного стража калитки, с которым он только что говорил и расстался.
На второй площадке лестницы стена внутреннего помещения разъехалась в стороны, и оттуда выскочили два солдата с копьями. Он думал, что за долгие годы забыл приемы фехтования, но меч, чья рукоять еще хранила тепло ладони того, кого уже не было, сам знал, что делать. Двое остались на площадке. Каждый вскрикнул только раз.
Сэр Ричард бежал вверх по широкой гладкой лестнице. Ярость поднималась в нем. Ярость против незримой воли, с тупым коварным упорством втягивающей в уступающую пустоту. Где-то внутри этой пустоты были скрыты и мучались его друзья, и ждали его.
На седьмом этаже его встретили еще двое с копьями.
На десятой площадке лестница кончилась.
Между тем в башне было одиннадцать этажей, это он хорошо заметил. По словам Сасахара Исабуро пленников поместили на самом верху. Лестница туда, если она была, была внутри. Левой рукой сэр Ричард повел в сторону деревянную стену, стена отъехала в пазах, и он вошел внутрь.
Длинный зал насквозь освещало солнце через длинные боковые стены из натянутой на решетки бумаги, длинные темные половицы из драгоценного старинного дерева сходились у противоположной раздвижной стены с обнаженным схематизмом чертежа из учебника перспективы. Лестницу, видимо, следовало искать там, за той стеной.
Прихватив поудобнее рукоять меча, оплетенную кожаными ремешками, сэр Ричард медленно шел по самой средней половице. Он прошел половину пути, когда стена впереди разошлась, в зал вбежали две шеренги солдат с пиками наперевес. Стена сдвинулась за ними. Солдаты быстро разбежались по залу вдоль длинных стен и разом обернулись к середине. Все они были жилистые, низкорослые, не выше плеча сэра Ричарда.
Сэр Ричард двинулся вправо, выбирая первого. Он услышал за спиной торопливые шаги, сопящее дыхание и почти физически ощутил грубые острия пик между лопатками.
И тогда пришел Гнев.
Бешенство, доселе незнакомое, толкнуло сердце вверх.
Кровь взорвалась в мозгу.
Он обернулся. Меч описал вокруг незримую свистящую восьмерку.
Он не знал, как страшно исказилось его лицо. Он увидел только, словно в беспощадном свете магниевой вспышки, странно застывшие, испуганные лица и неподвижные фигуры. Он еще услышал страшный нечеловеческий крик, но уже не знал, что кричит он сам. Что он делал потом, во власти Гнева, было вне воли и сознания, и он этого не запомнил. Его движения были быстрее мысли, взгляда и решения, но так четки и точны, как если бы это жуткое побоище было многократно отрепетированной постановкой. Его удары неотвратимо падали в цель, словно обезумевшие жертвы сами бросались под неизбежное лезвие. В смятенной толпе, бестолково мечущейся от стены к стене, то там, то здесь вспыхивал веер стальных лучей, бабочка с тончайшими режущими крыльями. Там, где она возникала, кричали голоса и валились рассеченные тела. Словно неуязвимое многорукое чудовище, вооруженное молниями, поражало обреченных, запертых в узком, насквозь освещенном зале. Копейные древки как бы сами с хрустом разлетались в руках. Ни помощи, ни пощады ждать не приходилось. Одержимый Гневом не знает о жалости.

Сэр Ричард остановился. Последний даже не бежал и не защищался. Сэр Ричард разрубил его от левого плеча до печени, кровь ударила струей в лицо и ослепила его. Сэр Ричард попытался вытереть лицо рукавом, но вся его одежда промокла кровью, и он только размазал кровь по лицу. Тогда сквозь слипшиеся ресницы он увидел, что он натворил в этом зале. Потом он услышал звук, похожий на барабанную дробь. Это кровь протекла сквозь щели в полу и капала на нижний этаж. Припадок еще не прошел. Сэр Ричард чувствовал во всем теле автоматическую легкость и замкнутую тишину внутри. Он не слышал своего дыхания и своего сердца, но мог видеть и думать.
Думать не пришлось. Все та же стена снова раздвинулась. В проеме стояли лучники с натянутыми луками. Они разом вскинули луки и прицелились. Тогда сэр Ричард сделал единственное, что оставалось - метнулся вбок, влево, плечом проломил тонкую решетчатую стенку и вылетел наружу. Восемь стрел пронизали воздух там, где он только что стоял.

Обходных галерей не было выше седьмого этажа, это сэр Ричард заметил еще снаружи. Он падал, переворачиваясь в воздухе, и видел то небо и солнце, которое как раз переходило через гребень башни вместе с маленькой тучкой, то прямоугольный дворик, в который он как раз падал. Во дворике был волнистый песок и островок из камней. Прямоугольник стремительно рос. Сэр Ричард наискось по колено зарылся в песок и упал на бок, больно ударившись плечом о высокий камень. Камень тоже упал. Сэр Ричард мгновенно вскочил на ноги. Песок толстым слоем облепил его одежду. "Философский садик, вот жалость, - подумал сэр Ричард, - о черт, о чем я думаю..."
На нижних галереях башни выстроились лучники. К счастью, сэр Ричард упал у самой стены, дальней от башни. Он подпрыгнул, ухватился за край стены, на одной руке - в другой у него был меч - рывком подтянулся на гребень и перевалился на ту сторону. Он оказался в садике, прекрасном, как картинка.

Сэр Ричард перевел дыхание. Он стоял среди лиловых цветов, и силы оставляли его. Перед ним изгибался ручеек, сплошь затянутый мелкой ярко-зеленой ряской. Ручеек змеился в глубину сада между низких цветущих кустов и высоких трав. На повороте ручейка стоял человек в белой одежде и соломенных сандалиях. Он стоял прямо на зеленой ряске и махал рукой, подзывая к себе. Сэр Ричард с ужасом узнал этого человека. Это было как бы двойное узнавание: во-первых, это был Дзигуро Кано, его учитель дзюдо еще тех времен, и во-вторых, он был так похож на погибшего Сасахара Исабуро, словно это был тот же человек в другой одежде, и это сходство тоже поразило сэра Ричарда уже тогда. Дзигуро Кано снова сделал знак, чтобы сэр Ричард сошел на зеленую ряску и подошел к нему. Сэр Ричард хотел поскорее объяснить учителю, что им нельзя быть вместе, но не мог подойти, потому что берега ручья сплошь были засажены хрупкими холеными растениями. Тогда, повинуясь настойчивому жесту учителя, сэр Ричард решительно ступил на воду. Он встал на твердую поверхность. То, что казалось ручейком, было тропой, покрытой плоскими низкими листиками особенной травки. Как только сэр Ричард встал на тропу, Дзигуро Кано пошел дальше в сад. Сэр Ричард хотел остаться и уйти, он боялся за учителя, но тот снова обернулся и кивнул, чтобы сэр Ричард следовал за ним. Тогда сэр Ричард хотел догнать его и рассказать, что тут происходит, чтобы учитель отпустил его. Но не смог. Его одежда с налипшим песком высыхала и превращалась в неподвижную кору. Так он тащился по тропинке с мечом в руке, пока они не обогнули маленький домик и вышли на чистую лужайку между верандой и водоемом. Дзигуро Кано остановился и обернулся. Сэр Ричард медленно подошел к нему.
- Учитель, - сказал сэр Ричард, - мне нельзя. Сасахара...
Говорить ему было трудно.
- Ты не ранен? - сказал Дзигуро Кано.
- Нет, - сказал сэр Ричард.
- Сасахара Исабуро служил этому дому, - сказал Дзигуро Кано, - а я сам по себе. Мне ничто не грозит. Кстати, ты можешь отдать мне его меч.
Плавное спокойствие исходило от этого человека, от его мягкого голоса, движений, красивого лица с широкими бровями.
Сэр Ричард покорно положил меч на его протянутые ладони, хотел отпустить рукоятку и не смог. Пальцы не повиновались ему, он их не чувствовал. Он только видел со стороны, что его кисть словно срослась намертво с рукояткой. Он сделал страшное усилие, у него заломило плечо и локоть, но пальцы не разжались.
- Ничего, - сказал Дзигуро Кано.
Он положил маленькую мягкую ладонь на руку сэра Ричарда, приросшую к рукояти меча, и сомкнул пальцы вокруг его запястья. Блаженная слабость потекла по закоченевшим в судороге мышцам, мягкая теплая волна качнула сэра Ричарда, он выронил меч, колени его подогнулись, он потерял сознание.

Сэр Ричард очнулся и открыл глаза. Он лежал на траве, легкий и чистый, как после недели на морском курорте. На нем была белая одежда, куртка и штаны такие же, как на Дзигуро Кано. Самого Дзигуро Кано он не видел, но чувствовал его спокойные твердые пальцы на своих висках.
- Спасибо, учитель, - сказал сэр Ричард.
Звук собственного голоса разбудил его окончательно, и он вскочил. Дзигуро Кано встал неторопливо.
- Иди сюда, - сказал он, поднимаясь на террасу.
Сэр Ричард пошел за ним, и они, как в прежние времена, сели на циновках друг против друга. Дзигуро Кано поворошил угли в маленькой жаровне, накрыл ее решеткой и поставил котелок с водой - все это не вставая с места, у него под рукой были все нужные предметы. Лицо у него было серьезное и озабоченное.
- Что делать, я не знаю, - сказал он. - Знаю только, что торопиться пока рано. Пока не зайдет солнце.
Сэр Ричард оглянулся на солнце. Оно стояло низко над крупными травами и тяжелыми, уже поздними цветами. В круглом пруду с лотосами пели лягушки. Дзигуро Кано кивнул головой в сторону пруда.
- Я бросил туда твою одежду, - сказал он. - Кровь отмокнет, а лотосам она полезна. Я потом выстираю, и ты на обратном пути заберешь.
Привычными движениями он брал и переставлял различные предметы из грубой глины с простой, не знающей себя грацией очень сильного человека. Все было как когда-то. Сэр Ричард помнил каждую вещь и каждое движение. Дзигуро Кано поставил перед ним на циновку темную низкую чашку.
- Я рад видеть тебя, - сказал он, - ты был способным учеником.
- Я не тренировался, - сказал сэр Ричард, - отяжелел и все забыл.
- Я видел, как ты падал, - сказал Дзигуро Кано, - ты хорошо падал.
- У вас много учеников, Учитель? - спросил сэр Ричард.
Дзигуро Кано покачал головой.
- Я оставил дзю-до, - сказал он, - когда постиг конечную мудрость нашей доктрины. Ты заметил надпись над входом в дом, с той стороны?
- Я видел четыре иероглифа, - сказал сэр Ричард, - но не смог прочесть.
- Да, - сказал Дзигуро Кано, - я нарочно составил ребус из древних знаков. Это значит -

Чаша темноты. Тьма прилипает к зрачкам. Плотный слепой мрак. Не тепло и не холодно.
Вокруг деревья. Твердые в мягком мраке сухие стволы.
Легкие листья под ногами.
Сэр Ричард пошел медленно и неслышно. Просто по привычке.
Он не прятался. Это не было сознательное решение. Нельзя было знать, какой стиль поведения погубит наверняка и сразу, а какой позволит выиграть - если выиграть в принципе возможно.
Тьма, какая тьма. Может темнота уже выпила глаза. Никогда они уже ничего не увидят.
Деревья стоят. Хотя они не видны, но вот они тут.
Неужели это настоящие деревья, что растут из земли своей силой, дышат, пьют и строят себя? Это сгустки мрака, неподвижный и сухой уплотненный мрак. И почва внизу - плоская плотная тьма под редкой травой.
Путь идет под уклон.
В этом мраке так легко потеряться насовсем, лишившись даже последнего - сознания последнего мига. Несправедливо и горько, но какая справедливость, когда так темно.
Сэр Ричард не замечал, чтобы за ним кто-нибудь следил, но судя по тому, что слышал раньше, мог этого так до конца и не заметить.
Какая тьма.
Сэр Ричард остановился, вскинул голову и повел ноздрями.
Он почуял запах свежей речной воды. Так пахнет медленная река в чистых берегах, с богатой здоровой травой на дне, с большими гладкими рыбами.
Что ж, пока все так. Хоть что-то достоверно. Он пошел дальше. Из ветвей вверху вдоль невидимых стволов тихо пал туман.
Могла ли быть какая-то мгла еще темней той темноты, что уже была? Но так стало.
Глухо, тихо. Тепло и влажно.
А туман, туман, он обволок, заполнил. Он сплошная мгла.
Но темнее тьмы он все же белый туман.
Этого не понять.
Под ногами оказалась твердая полоса почвы без травы. Это было похоже на тропу. Сэр Ричард прошел по ней несколько шагов. Тропа чуть уклонялась влево - видимо, к реке и вниз вдоль по ней.
Река вот рядом близко за деревьями. Туман плывет по ней. Он течет невидимый, скользит по лицу толстыми волокнами, легкими, как паутина, он слоится на отдельные пласты. Вода глотает туман. Звуки как слабое медленное дыхание.
Хоть что-то слышно.
Тропа свернула вправо, сэр Ричард тоже повернул и через несколько шагов ступил на деревянный, круто выгибающийся настил. Под ним был мост. Он протянул руку, и она легла на гладкие перила. Он поднялся до середины моста и остановился.
Тьма очистилась. Река выпила туман. Взгляд проникает.
Отделилась поверхность воды. Гладкая и плоская, не блестит, но глухо закрывает все, что под ней, и не отражает того, что над.
Холодно. Легче дышать.
Стал падать снег.
Возникают почти невидимые точки, медленно растут, пушатся. Большие одинаковые хлопья медленно опускаются, неощутимо ложатся на волосы, на плечи, на темное дерево перил, на темную гладкую воду. Касаясь воды, исчезают. Белая сеть. Сквозь нее сэр Ричард увидел костер на той стороне реки. Он спустился на тот берег и пошел на огонь.
У костра сидели люди. Сэр Ричард подходил неторопливой походкой праздного человека. Когда пламя костра осветило его, сидевшие обернулись.
- Доброй ночи, - сказал сэр Ричард.
- Доброй ночи, - ответил один, - милости просим к нашему огню.
Другие сидевшие пошевелились и освободили для сэра Ричарда место напротив этого человека.
- Благодарю вас, - сказал сэр Ричард.
Он сел на землю в кругу этих людей.
Их было восемь. Все одинаково одеты в черное, широкое и бесформенное. Они похожи друг на друга - все еще молодые, с гладкими широкими лицами, коротко стриженные, насколько можно видеть - невысокие и коренастые. Один - тот, кто ответил на приветствие сэра Ричарда и пригласил его - молодой человек заметно крупнее других, с красивым, хотя и грубоватым, но правильным лицом, большими глазами и яркими зубами. Он сидит в вольной позе.
- Мы ждем луну, - сказал молодой человек, - может, уважаемый гость не побрезгует разделить праздник полнолуния с простыми неотесанными людьми?
- Благодарю вас, - сказал сэр Ричард, - ваше приглашение для меня большая честь.
Маленькое желтое пламя согревает недалеко, на темных волосах и одежде людей белеет снег. Они сидят неподвижно и молча, но не скованно, а так, словно для них проще всего - сидеть и молчать, опустив глаза. Перед тем, кто слева от главного, стоит на краю пламени глиняный чайничек, криво примощенный на трех камешках.
- Наш уважаемый гость - европеец? - сказал предводитель.
- Я не собирался вводить вас в заблуждение, - сказал сэр Ричард, - даже если бы надеялся, что произношение меня не выдаст. Этот мой маскарад просто случайность.
- Ну нет, говорите вы прекрасно, - сказал молодой предводитель, - дело совсем в другом.
Он спокойно и прямо смотрел в глаза сэра Ричарда. Сэр Ричард, как ни странно, не мог отделаться от мысли, что он уже видел этого человека.
- Никто из местных, - сказал предводитель, - не придет к нашему костру. Никто даже в парк не придет и даже днем. Здесь все знают, кто мы.
- Я знаю, кто вы, - сказал сэр Ричард.
Молодой предводитель смотрел все так же спокойно, только в глазах его что-то сосредоточилось. Он молчал чуть дольше, чем просто так.
- Ну что ж, - сказал он наконец, - тем больше нам лестно, что вы с нами на нашем празднике.
Он сделал знак тому, кто сидел слева, тот вынул чайник из костра, разлил вино в плоские чашки из фаянса и раздал их по кругу.
Тогда явилась луна.
Легкий свежий ветерок просквозил между деревьями и пошевелил траву. Неподвижные люди слегка покачнулись. Кто-то из них слегка вздохнул. Предводитель поднял свою чашку.
- Как прекрасно светит сегодня луна, - сказал он.
- Прекрасно, да, прекрасно, - откликнулись все.
Все подняли чашки и понемножку отпили. Вместе со всеми сэр Ричард поднес чашку к губам и опустил, не коснувшись согретого вина. Хотя это было теперь, пожалуй, все равно. О белая луна с ее морями!
- Если наш уважаемый гость о нас слышал, - сказал Предводитель, - он должен знать, что живем мы обособленно и по-своему, и жизнь у нас несладкая. И есть у нас свои особые правила.
Он снова обернул к луне молодое лицо, и снова сэр Ричард подумал, что уже видел это лицо.
- Как прекрасно светит сегодня луна, - сказал Предводитель.
- Прекрасно, да, прекрасно, - откликнулись все и снова отпили из чашек.
Снег на волосах. В ладони теплый птенчик - чашечка сакэ.
- У нас такой обычай, - сказал Предводитель, - кто с нами повстречался, он не должен потом уже ни с кем, кроме нас, встречаться.
- Так я и думал, - сказал сэр Ричард, - очень разумный обычай.
Молодой человек быстро посмотрел на него и опустил глаза.
Он хотел, видимо, снова сказать о прекрасной луне, но не стал.
Он сидел, опустив голову и уперев ладони в колени.
Потом снова вскинул голову.
- Ночь на исходе, - сказал он. - Жилье у нас не такое, чтобы можно было пригласить знатного чужестранца даже ненадолго.
- У меня и в мыслях не было, - сказал сэр Ричард, - так злоупотреблять вашим гостеприимством.
Молодой человек хлопнул себя по коленям.
- Говорите, что вам нужно, - сказал он.
- У меня друзья в плену в замке, - сказал сэр Ричард. - Я не смог их освободить. Я прошу вашей помощи на любых условиях и - не обижайтесь, прошу вас, - за любую цену.
Предводитель снова опустил голову и в раздумье потер подбородок.
- Сегодня в замке был шум, - сказал он, - это вы?
- Я, - сказал сэр Ричард.
Предводитель снова задумался. Он не глядя протянул чашку подчиненному слева, тот наполнил ее вином, потом налил остальным.
- О цене говорить не будем, - сказал Предводитель, - из-за этого самого условия.
- Не вижу связи, - сказал сэр Ричард.
- А я вижу, - сказал Предводитель. - Ну что, напомним о себе тем, в замке?
Он улыбнулся неожиданно весело и просто и поднял чашку с вином.
- Как прекрасно светит сегодня луна, - сказал он.
- Прекрасно, да, прекрасно, - сказали все.
Предводитель быстро выпил вино и встал.
И все встали. Сэр Ричард тоже.
- Дзиро, ты пойдешь, - сказал Предводитель. - Выведешь людей из замка через калитку за конюшней и полями поведешь к нижнему мосту. Потом... - тут он быстро и очень тихо произнес несколько фраз, видимо, на каком-то своем тайном жаргоне. - Вам придется пойти с ним, - сказал он, вскидывая темные глаза на сэра Ричарда, и сэр Ричард понял, почему это лицо казалось ему таким знакомым - под старость этот человек, если она у него будет, должен стать очень похож на Дзигуро Кано и Сасахара Исабуро.
- Вам придется пойти с ним, - сказал Предводитель, - ваши друзья не знают языка и не знают Дзиро. Видите, я нарушаю для вас обычай. Но говорите с ними поменьше. Дзиро они не увидят. Проводите их через мост и оставьте там, на другой стороне они будут в полной безопасности. Сами возвращайтесь к Дзиро, он будет вас ждать. Наденьте это - вы в белом.
Он снял свой широкий балахон с капюшоном и остался в старой крестьянской одежде. Сэр Ричард взял плащ и надел, хотя ему не хотелось. Плащ был только немного короток.
-Пошли, ребята, - сказал Предводитель. Его люди, кроме Дзиро, как-то незаметно двинулись с места и мгновенно исчезли. Он еще задержался на секунду.
- Прощайте, - сказал он.
Он поклонился. Сэр Ричард поклонился в ответ. И тут предводитель исчез, хотя на нем и не было темного плаща.
Сэр Ричард остался вдвоем с тем, кто был назначен ему в спутники. Тот поднял капюшон и спрятал лицо. Сэр Ричард сделал то же. Плащ пахнул лежалой травой и едким мужицким потом.